Промышленные альпинисты — это спайдер-мены нашего времени. Они буквально летают на верёвках и спасают дома от облупившейся краски и свисающих карнизов.
Мы встретились с самарским промышленным альпинистом Евгением Наумовым и выяснили, как работники такой опасной профессии относятся к смерти, зачем люди перерезают им верёвки, и какие непредвиденные ситуации могут произойти на объекте.
«Кто-то отдаёт промышленному альпинизму всю жизнь»
— Весь промышленный альпинизм в Самаре начался со спелеологов и обычных альпинистов, которые до этого ходили только в горы и пещеры. Потом они поняли, что на этом надо как-то зарабатывать и, соответственно, начали осваивать профессию промальпа. Меня позвали работать на скалодроме. Ребята сказали, что у них не хватает людей. Я согласился, меня обучили, и пошла работа.
Промышленный альпинизм — это выполнение работ в безопорном пространстве с применением веревочного доступа.
Сейчас сложилась такая тенденция, что все обучающие центры несут сугубо факультативную роль. Человек приходит получать корки, уже всё умея. На деле же всех обучает бригада. Например, в сезон не хватает людей, кидается клич, и приходит новый человек. Там его обучают, приглядывают за ним, а потом принимается коллегиальное решение, что человек всё умеет и за ним уже можно не смотреть.
Был случай, когда подсобник, взятый подешевле, просто уронил другому рабочему ведро со штукатуркой на каску, сломал ему шею, и убежал.
Кто-то отдаёт промышленному альпинизму всю жизнь, а кто-то совмещает с другой работой. Но это скорее фриланс, потому что человек сам выбирает, что и в каком объёме он будет делать. Это достаточно прибыльная работа, но, учитывая, что это стройка, ещё и опасная. Но я бы не говорил, что мы занимаемся экстримом. У нас всё должно быть продумано и безопасно, иначе есть вариант угробиться самому или угробить напарника.
«Под нагрузкой веревка режется как ножом масло»
У меня несколько раз резали верёвку. Причём это достаточно распространённая тема, когда какая-нибудь бабушка с поехавшей кукушкой видит верёвку и режет её. Говорит, думала, что это воры. Моему коллеге ребёнок срезал верёвку из окна. Приятель говорит: «Я вишу, и тут падает моя страховочная верёвка. Поднимаю голову и вижу маленькую исчезающую ручку в окне». Он поднялся на этаж, а там его встречает женщина в бигудях. Спрашивает у неё: «Это у вас ребёнок? Либо я говорю, сколько стоит верёвка и вы отдаёте мне за неё деньги, либо вызываем полицию, будем решать вопрос с ними». Поэтому я всегда всем советую держать верёвки дальше от окон, чтобы они хотя бы между ними были. Так до неё дотянуться сложнее. А так под нагрузкой верёвка режется как ножом масло.
Бывает, люди чаем или кофе поят. Один раз меня пригласили в окно, дали миску окрошки (была дикая жара) и уточнили, буду ли я ещё висеть. Я сказал, что сегодня уже нет, а от них пойду пешком. Поэтому они мне даже пиво налили.
«Какого-такого движок с вашим валиком чуть не уехал на Байконур»
Завод. Девяностые. Ожидается приезд какого-то министра обороны. Нас срочно просят покрасить в цеху облезшую стенку. Народ вывешивается и начинает красить. Один из них, как самый жадный, хватает валик, прикрепляет его в трёхметровой палке, и начинает судорожно катать. Так как валик был примотан так себе, он отрывается с этой палки, и с сорока метров падает вниз. А там стояли несколько ракетных движков, которые чуть-чуть направлены вверх. Собственно, этот валик туда попадает и заливает всё краской. Рабочий никому ничего не говорит, спускается вниз якобы перекурить, а через два дня прибегает подрядчик, и спрашивает: «Какого такого движок с вашим валиком чуть не уехал на Байконур?».
Другой раз красили вышку в полях. А там как — красный, белый, красный, белый. Затем нас попросили покрасить трапы в чёрный цвет. Собственно, мы сидим, красим. После на вышке остается один человек, который докрашивает черный трап, а остальные уже валяются на траве, думают, сейчас поедут домой.
Тут сверху доносится ряд нецензурных выражений, а затем с грохотом с середины вышки вниз летит ведро, ударяется обо всё подряд, и разбрызгивает вокруг черную краску.
Как говорит один мой приятель: «Я не работаю, я в работу играю». Есть большой процент альпинистов, которые именно так думают. И те, кто в работу играют, — у них всё ладится. Какой бы не был гиблый объект, вечером всегда все уходят довольные. Даже если деньги задержали, всё равно есть позитив. Может, это просто так напряжение за день сбрасывается, но чёрный юмор — наше всё. Особенно все эти шутки про «брызнуть мозгами об асфальт». Тут философское отношение к смерти. Иногда ты знаешь, что, например, вот этот человек сегодня погиб. И когда всё это рядом с тобой — ты не рвешь на себе волосы. Появляется притупленная реакция, даже когда уходят близкие друзья. Все как-то к этому готовы. И ты тоже.
Фото: Ольга Усольцева, pixabay.com
16+
